- Рассказывать я могу долго и много, да только сомневаюсь что это действительно интересно для юной девы. Но если интересно - расточительством для меня будет отказывать себе в беседе. - уголки его губ дрогнули в улыбке, и он направился в дом.
Желтолицый с несчастным видом сидел на краю ложа, и почесывался, когда Леонт вошел.
- Что ж, я слушаю - произнес врач, отирая руки чистой тряпицей и усаживаясь на табурет рядом. - Рассказывай. Кто ты и откуда, и давно ли пожелтел. А я пока тебя осмотрю.
- Да господин - вздохнул пациент. При ближайшем рассмотрении он оказался моложе чем казалось - ему не было и тридцати, хотя ярко-канареечный цвет кожи, и лимонный оттенок склер казалось набавляли ему не менее десятка лет. - Меня зовут Клодий, господин. Мой отец гончар, у него мастерская неподалеку от рынка, и я ему помогаю. Расписываю амфоры и блюда....
Леонт тем временем рассматривал его кожу, лицо, шею и руки, глаза, язык и слизистую рта, и жестом велел раздеться. Тот повиновался, и улегся, ежась от холодного прикосновения камня. Тут уже руки врача взялись за дело всерьез. Он ощупывал его тело от ушей до паха, проверяя ямки над - и под ключицами, подмышками и в паху, выстукивал грудь, прислушивась к звуку, потом велел тому поднять ноги, согнув их в коленях, и принялся ощупывать живот. Как ни были мягкими, накатывающими движения его пальцев - он обратил внимание - как задерживает молодой человек дыхание, при пальпации в правой стороне живота и эпигастрии. Мало-помалу хмуро-сосредоточенное выражение, появившееся на лице врача при виде расчесов на коже сменилось задумчивым.
- Скажи - были ли у тебя дней четыре-пять назад боли вот здесь - он слегка постукал пальцем по одной точке у внутреннего края правой реберной дуги. которые бы в грудь, спину и плечо отдавали?
- Были.... Очень больно было - с ощутимым напряжением отозвался Клодий.
- А испражнения какие? Кал белый, моча темная? -
- Да.... ох.... - изумление в голосе молодого человека сменилось глухим стоном, когда Леонт легонько постучал ребром ладони по реберной дуге.
- Расслабь живот - предупредил врач, снова опуская пальцы на ярко-желтую кожу, и дождавшись когда рефлекторное напряжение мышц поддастся под его руками принялся уже глубокими, мерными движениями прощупывать печень, соотнося то, что ощущал там, в глубине - с тихими стонами, то и дело вырывающимися у его пациента.
Закончив наконец, он поднялся, и отряхнул руки, а потом протянул молодому человеку фиал из александрийского стекла.
- Ступай, помочись, и собери среднюю порцию - сюда.
- Но...... - Клодий явно сконфузился
- Иди, говорю. Что с тобой я уже знаю, но лишний раз убедиться - не повредит. Ступай, я пока смешаю тебе лекарство.
Желтолицый вышел, а Леонт плеснув на руки водой из чана, отряхнул капли с пальцев, и снял с полки несколько коробочек.
Тертый корень одуванчика, сушеные и растертые в пыль цветки бессмертника, высушенные плоды шиповника - смешав все это в определенных пропорциях он ссыпал в пустую коробку, и разложив свои коробки по местам - как раз управился к тому времени как Клодий вернулся, конфузясь и держа фиал с темно-бурой жидкостью.
Врачебное ремесло не терпит брезгливости, а цвет, запах и вкус мочи - столь же важные показатели состояния организма, как и пульс и дыхание. Леонт посмотрел жидкость на свет, откупорив принюхался, и окунув кончик пальца в жидкость - коснулся его кончиком языка. *. Потом заткнул пробку, отер палец куском тряпки и отложил фиал.
- Так вот что. Вот тебе травы - он вручил молодому человеку коробку - Заваривай их по щепоти на малую чашу кипящей воды, и настаивай, замотав тканью - до бурого цвета. И пей -по одной чаше дважды в день, дробно, мелкими глотками. Не ешь ни жирного, ни жареного ни копченого - пей молоко, ешь хлеб и мед. Утром натощак - через два дня после того как начнешь пить мое лекарство - выпей большую чашу горячей воды, а потом - маленькими глотками -пей поочередно оливковое масло и лимонный сок. Два глотка - перерыв. Два глотка - перерыв. Пока не сделаешь по дюжине глотков того и другого. А потом ложись на правый бок, и подложи вот сюда - он дотронулся до правого подреберья пациента - медную грелку с горячей водой. И лежи до тех пор пока не захочется испражниться. Все понял?
Молодой человек кивнул, но Леонт заставил его повторить свои инструкции, чтобы убедиться что тот все запомнил правильно. После чего врач отпустил его, наказав прийти на четвертый день, и принялся мыть руки.

Леонт промокнул руки редкой тканью и вышел из домика. Если он и был удивлен тому, что девушка осталась, тогда как даже ее служанка исчезла - то ничем этого не выказал. Предложение золотоволосой заставило его улыбнуться.
- Не откажусь, только вот в мою убогую каморку - он кивнул на деревянную пристройку - тебя и приглашать-то стыдно. Впрочем если ты не побрезгуешь принимать пищу на открытом воздухе, то здесь вполне неплохо.
Он скрылся в доме, и вышел наружу с табуретом в одной руке, кратером в котором лежала пара чаш - в другой и амфорой подмышкой. Принесенную от источника питьевую воду он хранил в темном, без окон кубикуле, обернув амфоры мокрой мешковиной, поэтому даже в жаркий полдень эта вода оставалась достаточно прохладной. Никакого смущения тем, что гостья предлагает ему отведать принесенной с собой еды - он не чувствовал. Куда как более постыдным было предложить ей темных лепешек из отрубей и вяленого карпа, которые обычно и составляли его скромную трапезу.
Он налил в кратер воды, расставил на лавке рядом с ней - чаши и опустился на табурет, смахивая волосы со лба.
Солнце стояло в зените и узкая тень, отбрасываемая крышей домика закрывала скамейку, на которой сидела девушка
- Ты хорошо сделала, что привела их. Не представляю - почему этот Артемий мучился с вывихнутой кистью несколько суток, и  не пошел к врачу тотчас же, но это - мелочь, как и больной зуб. Но вот последний - Клодий... еще дюжина дней, и лечение было бы бесполезным. Он умер бы через месяц или два, и смерть у него была бы нелегкая. Он будет обязан своим выздоровлением не только Божьей милости - но и твоему доброму сердцу, госпожа Лаис.

Отредактировано Леонт (2015-09-15 13:36:31)

- Я из Мегары - отозвался врач, наливая вино в кратер с водой, чтобы разбавить его - Отец был рыбаком, матери я не помню... А про бедняков - не мне рассказывать. Ты же сама знаешь наверняка - что в Заречье иные и не живут. - он слегка покачал кратер в ладонях, и поднял на нее глаза. Полупрозрачная туника из дорогой косской ткани не скрывала точеных линий ее тела, но вместо вполне объяснимого вожделения его взгляд выражал лишь невеселую иронию, и странное сочувствие.
- Ты не похожа на нищенку. Наверное мне следовало бы спросить, как тебе удалось выбраться из нищеты, но не думаю, что это имеет значение. Такой путь уж явно не для тех бедолаг. Равно как и для многих других.

Леонт с едва уловимой грустноватой улыбкой опустил глаза, слушая как девушка рассказывает о своем прошлом. Он-то подразумевал совсем иное. И слушая о том, как она гордится своим путем, путем куртизанки, блудницы, тем что достигла продавая свое тело и честь, он ощущал странную горечь за нее. Пресвитер Крисп уж наверняка разразился бы страстной проповедью относительно жизни во грехе, и закоснелости в нем, безнравственности, о погибшей душе и прочем, заклеймил бы девушку в собственных глазах недостойной даже теплого слова. А старый епископ Лин напротив - вспомнил бы о Марии Магдалине и напомнил бы "не судите, да не судимы будете". Леонт всегда любил старика, и если Крисп в своем рвении и категоричности едва ли не стращал всех, то Лин напротив - успокаивал и просвещал. Врач был далек от того чтобы осуждать или вообще хоть как-то комментировать жизнь куртизанки - даже в собственных мыслях. Но горькой иронией отзывалось то, что эта душа - столь юная - так глубоко обращена в бездну, которую искренне считает благом, так глубоко, что не видит другого блага. Истинного. И возможно так и проживет всю жизнь борясь с химерами, тогда как тепло, свет и мир - совсем рядом... и вместе с тем - так неизмеримо далеко от нее...
На вопрос ее он на этот раз ответил, пожимая плечами
- Неужто в центре Рима не хватает врачей? Мне хорошо и здесь. По эту сторону Тибра недужных куда больше, а тех, кто способен лечить - намного меньше. Поэтому живу там, где могу принести больше пользы. Мои клиенты - по большей части бедняки, эти инсулы - настоящий рассадник болезней и травм. Бывает что приходят пациенты и с Эсквилина и из Карин. Богат клиент или беден - ни все ли равно, ведь все они - люди, равно нуждающиеся в помощи. Что сенатор, что раб - когда людей настигает болезнь - они страдают одинаково.

От ее вскрика Леонт и сам вскочил, обхватывая девушку за талию, чтобы не дать ей упасть. От прикосновения ее тела его на мгновение бросило в жар, сердце горячо толкнулось о ребра, но почти сразу же по его рукам прошла дрожь иного рода, и он хотел было тут же усадить ее на скамью, но вспомнив про рану у нее на бедре, чересчур еще свежую для таких вот прыжков - только вздохнул, и понес ее в дом. Шелковые нити могли легко прорезать кожу и позволить краям раны разойтись.
- Я похоже чересчур хорошо зашил тебя, раз ты забываешь о своей ране - произне он, усаживая ее на каменное ложе для осмотров. - Приподними тунику, мне надо взглянуть на шов.
Она возможно могла отметить - что врач не поднял край ее одеяния сам,  как и то - каким сумрачным, и каким-то горьким стал его взгляд, когда он отвернулся чтобы подставить табурет.
И снимая со стола коробку с травянистой пастой - которую не помешает лишний раз наложить на рану, раз уж он все равно вознамерился ее осмотреть - он проговорил
- Ты совершенно напрасно злишься, но злишься потому что не понимаешь. Я мог бы объяснить и подробнее, но не думаю что тебе и вправду это интересно. и поглядев на выражение ее лица - чуть заметно качнул головой - Да, помню, тебе пора идти. Сейчас пойдешь - только после того как я удостоверюсь что твой прыжок не повредил твоей ране. Расхождение хоть на ширину двух волосков - и рубец станет заметным

Леонт тем временем, усевшись на табурет приподнял повязку. Как он и ожидал - один из краев ушитой раны в ее нижнем углу слегка ввернулся внутрь, нарушив то идеально точное сопоставление, которого он добился зашивая рану. И хотя глубины ее уже наверняка схватились - девушку заботил лишь внешний шрам, а значит....
- Мужские подвиги... одно твое колено... - он не сдержался от усмешки. Потянулся к столу, не вставая и вынул оттуда два пинцета. Одним из них он чуть приподнял шелковый узел, а другим - медленным но точным движением выправил ввернувшийся край, снова сопоставив рану до совершенно ровного волоска - Лаис, тут ты не женщина. Ты - пациент. - он постучал костяшками пальцев по краю каменного ложа.- Здесь - не бывает ни мужчин, ни женщин, ни детей ни взрослых, ни бедных ни богатых. Здесь нет ни возраста, ни пола, ни богатства ни красоты. Здесь все - пациенты, а я - врач. - он зачерпнул из коробки немного травяной смеси и выложил его на рану. Самонадеянность юной куртизанки его позабавила, но вместе с тем как-то странно уязвила - Ты хоть представляешь - сколько обнаженных женщин любой врач видит на своем веку, в том числе и соблазнительных? Хороши бы были врачи, если бы  поддавались вожделению каждый раз когда принимают роды, лечат бесплодие и болезни грудей, слушают сердце или перкутируют грудную клетку, ощупывают животы или зашивают раны. Не для нас ли сказано в клятве, которую обязан приносить каждый врач -  Ἐς οἰκίας δὲ ὁκόσας ἂν ἐσίω, ἐσελεύσομαι ἐπ' ὠφελείῃ καμνόντων, ἐκτὸς ἐὼν πάσης ἀδικίης ἑκουσίης καὶ φθορίης, τῆς τε ἄλλης καὶ ἀφροδισίων ἔργων ἐπί τε γυναικείων σωμάτων καὶ ἀνδρῴων, ἐλευθέρων τε καὶ δούλων.*
Врач отставил коробку, слегка помахал ладонью над швом, чтобы смесь побыстрее подсохла, и вновь накладывая повязку поднял на девушку темные, без улыбки, глаза
- Но раз уж ты спрашиваешь.... да. Я мужчина, и не могу не замечать как ты красива. Но тем и отличаемся мы от животных, совокупляющихся чуть ли ни на каждом шагу, неважно где как и с кем их застало желание. Отличаемся тем, что помимо похотливых инстинктов наших тел - существует кое-что еще.

Отредактировано Леонт (2015-10-03 13:38:56)