Перед тем, как на рассвете покинуть атрий, Фортуната получила от своей госпожи строгий наказ даже под страхом смерти не выдавать тому, кто придет на встречу, ее маленький секрет, а именно то, что к жрецу она не ходила, и отдает свои собственные деньги. Сметливая рабыня согласно покивала и поинтересовалась, как звать посланца греческой матроны и по каким отличительным признакам она его узнает. Этот вопрос, вполне закономерный, привел ее хозяйку в немалое волнение: Аврелия не спросила у гречанки, как зовут ее сына, а чтобы описать рабыне его внешность, ей надо было признаться в том, что она с ним уже встречалась, причем дважды...На помощь пришла встреча в доме фламина Юпитера: в ней не было ничего, могущего бросить тень на  доброе имя невинной девы.

- Спроси, кто его прислал, - нарочито небрежным тоном откликнулась она. –и если ответит, что Ельпида, значит, это тот, кто тебе нужен. Впрочем, я ведь  видела его однажды: на празднике в доме фламина, куда он явился со своими учениками-гладиаторами, чтобы повеселить гостей. Ничего особенно запоминающегося в нем нет: среднего роста, поджарый, мускулистый, волосы густые, длинные и спутанные, как грива у дикого жеребца, выражение лица как если бы наелся незрелых смоковниц, а на женщину смотрит, будто только что выдал ей авансом талант серебра*. Вот матушка его - совсем другая!

Фортуната испытующе посмотрела на свою госпожу: опытное ухо египтянки уловило в язвительных словах юной девы досаду, которую она могла объяснить только одним:  неведомый грек чем-то сильно задел весталку. Тем не менее она снова согласно кивнула, спрятала за пазуху деньги, увязанные в тряпичный узелок,  и отправилась к условленному месту.

И вот теперь она восседала на достопамятном валуне так же невозмутимо, как египетский Сфинкс,  бормоча себе под нос молитвы могущественной богине Исиде и время от времени бросая по сторонам пытливые взгляды, ожидая появления грека. Под простой холщовой столой рабыни притаился жук-скарабей, высеченный из зеленого базальта и подвешенный на крепкий шнурок. Фортуната, чьи предки испокон веков селились в долине Нила, верила, что этот амулет отпугивает разнообразных злоумышленников, каковых темными ночами в Риме и окрестностях было немало. Правда, к утру все они, как правило, расползались по своим тайным логовам и уже не представляли опасности, но тем не менее предусмотрительная египтянка вооружилась, помимо молитв,  крепкой суковатой палкой, способной раскроить череп любому, кто осмелился бы протянуть руку к узелку с деньгами.

- И то сказать, удумала моя госпожа! – пробормотала она, чертя в пыли концом своего грозного посоха таинственные знаки, которые не могли быть понятны ни одному просвещенному римскому гражданину. – Чего бы ентому греку не прийти к атрию? Там бы я ему все и отдала!

_______________
Талант был наивысшей весовой единицей в таблице греческих мер  и как весовая единица упоминается уже у Гомера, причём везде взвешиваемым предметом является золото. Я пыталась найти адекватную замену русскому выражению "посмотрит - рублем одарит" )

Отредактировано Аврелия Косса (2015-08-14 15:07:17)

Фортуната резво поднялась со своего каменного сиденья и, на мгновение стыдливо полуотвернувшись от зрителей, пошарила за пазухой и извлекла из этого объемистого тайника узелок с монетами.

- Хвала богам, все сложилось в твою пользу, достопочтенная Ельпида, - ответила она, снова поворачиваясь лицом к гречанке и ее спутнику, который, как она догадалась по описанию своей госпожи, был сыном матроны. – Амата пристыдила жреца Квирина и пригрозила ему, что пожалуется великому понтифику. Обманщик так перепугался, что вернул твои золотые с наваром, прибавив к ним еще два. Соблаговоли пересчитать, дабы я ушла со спокойным сердцем.

С этими словами она протянула узелок Ельпиде и застыла в ожидании, когда та проверит, все ли ее сокровища на месте. Историю со жрецом хитрая египтянка сочинила по дороге к источнику, обосновав в ней и довесок в виде двух лишних монет, хотя в глубине души не одобряла щедрость своей драгоценной госпожи и сетовала на ее доверчивость и простодушие. Причиной тому, как она подозревала теперь, было не столько доброе сердце весталки и не отчаянное положение, в котором оказалась старая гречанка,  а скорее – сын последней, который сейчас взирал на все происходящее с тем самым недовольным видом, о котором говорила ей ее госпожа. Фортуната невольно забеспокоилась, спрашивая себя, насколько опасен может быть для ее голубки этот грек, походивший на бронзовое изваяние.  Будучи женщиной зрелой и проницательной, она понимала, на какие безумства способна юная девушка, впервые попавшая в сети Амура. Исподтишка разглядывая грека, египтянка пыталась понять, что же могло привлечь в нем красавицу-весталку, связанную обетом безбрачия, и не находила ответа. Явно небогатый и чрезмерно мрачный, он не возбуждал в ней самой ни искры интереса, но в сердце ее госпожи, по-видимому, сумел разжечь огонек, грозивший разгореться в большой костер.

Отредактировано Аврелия Косса (2015-08-21 00:54:20)

Рабыня собиралась разразиться славословиями в адрес своей юной госпожи, но ее опередила благодарная гречанка, поэтому она просто покивала головой, сопровождая утвердительным кивком каждую похвалу Ельпиды, и сочла необходимым добавить совсем немного:

- Устами твоей мудрой матери, уважаемый, говорит сама истина. Каждый день я благодарю богов за то, что подарили мне счастье служить такой милостивой и добродетельной госпоже, как моя несравненная Амата. Посуди сам: всю ночь она стерегла священный огонь в храме, и бдеть ей еще до самого полудня. Другая бы на ее месте, закончив столь долгое и утомительное бдение, отправилась бы на боковую. Но нет! Моя госпожа сразу же отправится в храм Юноны Монеты, чтобы попросить у богини благословения для  своей младшей сестры, которая скоро выходит замуж за старшего сына всадника Публия Аврелия Стация. Как будто недостаточно ей покровительства самой Весты! На этом я с вами прощаюсь, уважаемые...Да хранят вас всемилостивейшие боги Осирис и Изида! А деньги надежнее всего хранить у весталок...

Фортуната поправила паллу и неторопливо направилась к воротам.

Отредактировано Аврелия Косса (2015-08-28 09:40:08)

Выслушав краткий доклад вернувшейся с задания Фортунаты, Аврелия ее поблагодарила и деланно равнодушным тоном поинтересовалась:

- Сын Ельпиды назвал тебе свое имя?

Спросив это, она низко склонилась над небольшим ларцом, в котором хранила переписку с сестрой и матерью, и сделала вид, что ищет среди свитков что-то важное, хотя там не было ничего, кроме коротеньких записочек с известиями о текущих делах и пожеланиями доброго здравия, которыми женщины обменивались в те периоды, когда Аврелия не имела возможности навестить родных. 

- Нет, госпожа, - Фортуната отрицательно покачала головой. – Он за все время встречи и словечка не вымолвил. Молчал, будто воды в рот набрал!

Рука Аврелии, перебиравшая свитки, дрогнула:

-Совсем-совсем ничего не сказал? – прошептала она, чувствуя, что на глаза наворачиваются слезы.

– Говорю же: ни единого слова! – твердо повторила Фортуната.

О том, что грек интересовался ее госпожой, она решила не упоминать: нельзя ее обнадеживать! Пусть считает сына Ельпиды неблагодарным грубияном. Мысленно рабыня укоряла себя за то, что сболтнула о намерении госпожи идти в храм Юноны Монеты. Кто его знает, что на уме у этого варвара? Еще вздумает околачиваться у храма и смущать ее невинную белую голубку своим бронзовым торсом, а она и так сама не своя... Увидеть драгоценную Амату у подножия Коллинского холма верная наперсница боялась пуще всего на свете. Хитрая египтянка решила исправить положение и предотвратить грядущую беду. В Риме было три храма, посвященных супруге Юпитера: два из них находились на Капитолийском холме, а третий – на Эсквелине, на месте старой рощи Юноны Люцины. К Юноне Люцине обычно и приходили девушки и матроны. Первые – чтобы попросить богиню о помощи в поисках хорошего мужа, вторые – чтобы поблагодарить ее за уже обретенное семейное счастье. В начале марта здесь же торжественно отмечался праздник матроналий. Незримое присутствие богини чувствовалось во всем, что было связано с семьей, плодородием и браком: это Юнона Люцина приводила невесту в дом жениха и направляла трепещущую руку новобрачного к пояску его возлюбленной; она же облегчала ежемесячные женские недомогания, а когда приходил срок,  помогала появиться на свет здоровому и крепкому младенцу. Рабыня и так уже диву давалась, с чего ее госпоже взбрело в голову идти к Юноне Монете, когда по всему выходило, что надо топтать дорожку к Люцине.

- А не сходить ли  нам вдвоем к Юноне Люцине? – вкрадчиво предложила Фортуната в надежде, что переубедит свою простодушную и доверчивую госпожу. – Слыхала я, что давеча там произошло великое чудо: незамужняя дева, потерявшая невинность, снова ее обрела. Ну вам-то это ни к чему, да только ясно же, что могущественней Люцины никого в Риме нет! К тому же у Монеты больно много торгашей ошивается: там же по соседству монетный двор, если помните.

Аврелия накинула на голову покрывало:

- Останься в атрии, Фортуната. – сказала она. -  Для того, чтобы говорить с богами, компания не требуется. И ты же знаешь: одежды весталки служат мне более надежной защитой, чем доспехи - легионеру.

Фортуната проводила упорхнувшую голубку хмурым и обеспокоенным взглядом и, выждав немного, пошла за ней следом.

Путь до вершины Капитолийского холма, на котором стоял храм Юноны Монеты, Аврелия преодолела в глубокой задумчивости, не подозревая, что за ней тенью следует  верная рабыня.Юную весталку мучили угрызения совести и страх, что она пренебрегает своими обетами, пусть даже мысленно. Она верила в то, что кто-то из небожителей устроил так, чтобы ее жизненный путь пересекся с дорогой, по которой уверенно шел наставник из гладиаторской школы, а после – и с дорожкой его почтенной матушки. Но зачем это все было сделано? В чем именно состоял  тайный божественный промысел? Может быть, боги решили испытать твердость ее обетов? Ведь так легко оставаться непорочной и добродетельной, когда рядом нет никаких соблазнов...

Войдя в храм, внутри которого было безлюдно, сумрачно и прохладно, она остановилась перед статуей Юноны и стала мысленно умолять богиню подать ей какой-нибудь добрый знак или подарить безмолвный совет*, предупреждение или утешение. Фортуната спряталась за одной из многочисленных колонн, зорко поглядывая по сторонам.

_____________
*Юнону Монету называли еще "Советницей", иногда - "Невестой"

Отредактировано Аврелия Косса (2015-08-29 11:30:01)

Аврелия не могла бы сказать, как долго она простояла перед изваянием Юноны Монеты: время остановилось, все звуки и краски внешнего мира растаяли, а сама весталка, казалось, закуталась в непроницаемое плотное покрывало, сквозь которое проникал один-единственный луч, связывающий ее с богиней. Бесстрастное лицо статуи взирало на нее с тем равнодушием, с которым боги часто относятся к своим жалким подобиям, копошащимся далеко внизу, на растрескавшейся от летнего зноя земле Великого города, которую чаще окроплял не дождь, а кровь, брызгавшая из рассеченных плетями спин рабов и ран гладиаторов, потешавших видом своих истерзанных тел взоры свободных граждан.

Так и не дождавшись ни знака, ни даже намека на совет, Аврелия очнулась от своего религиозного полусна и повернулась, чтобы выйти из храма. Фортунату, по-прежнему прятавшуюся за колонной, она не заметила, и медленно направилась к выходу, низко опустив свою светлую головку, целомудренно укрытую покрывалом. Возможно, она бы прошла мимо сына Ельпиды, приняв  его за статую одного из многочисленных помощников Юноны: (ведь известно, что верных слуг у каждого олимпийца столько же, сколько рабов у богатого патриция) – настолько неподвижно он стоял, не произнося ни звука и не пытаясь привлечь ее внимание, но дразнящий аромат свежей выпечки заставил затрепетать ее ноздри. Аврелия остановилась и удивленно посмотрела по сторонам, пытаясь определить, откуда исходит этот аппетитный запах. Увидев грека, она невольно попятилась, пораженная нежданной встречей и бросила через плечо быстрый взгляд на Юнону Монету: не подаст ли ей Советница тот самый знак, о котором она так долго и напрасно ее молила? Но главная матрона Рима по-прежнему пребывала в высокомерном оцепенении, оставляя решение на волю юной богомолки. Аврелия снова взглянула на грека, не зная, что сказать, но присущее ей детское любопытство возобладало. Неисправимая лакомка вытянула шейку как птичка, собирающаяся склюнуть букашку, и, указывая на блюдо, которое держал в руках ее спаситель, спросила:

- Я вижу, ты тоже пришел просить совета у богини и принес ей сладкое подношение?

Фортуната чуть высунулась из-за колонны, чтобы было удобнее наблюдать за происходящим, готовая броситься на помощь своей голубке. Впрочем, она утешала себя тем, что руки у надменного грека заняты, а потому вряд ли ее юной госпоже что-то грозит.

Отредактировано Аврелия Косса (2015-09-08 10:26:59)

Весталка не отрываясь смотрела на блюдо с теплыми благоухающими полусферами медово-золотистого оттенка, своей идеальной формой напоминавшими то ли девичьи груди, то ли нежные щечки младенца. Она скорее позволила бы отрезать себе язык, нанизать его на легкий дротик бестиария и скормить голодному льву на арене, нежели подтвердить подозрения наставника обреченных на смерть.

- Ты ошибаешься, сын Ельпиды, - проговорила она, по-прежнему избегая смотреть греку в глаза и потому не замечая краски, разлившейся по его бронзовому лицу, - Ты глубоко заблуждаешься, если считаешь, что я способна бросать деньги на ветер. Я была у жреца и разговаривала с ним, как и обещала твоей уважаемой матушке. Передай ей от меня горячий привет, пожелание доброго здоровья и сердечную благодарность за  чудесный подарок. Поверь: для меня он драгоценнее тех золотых, что пытался присвоить обманщик.

Если бы рядом была Фортуната, весталка, конечно же, доверила ей забрать из рук дарителя блюдо с пирожками. Но о присутствии в храме своей рабыни она не подозревала и поэтому сама взялась за края тарелки, случайно коснувшись кончиками пальцев мужской руки, державшей блюдо. Это касание, - невольное, невинное и оставшееся бы незамеченным для большинства людей , произвело на нее такой же воздействие, как удар грома в ясный солнечный день. Но она не отдернула руку, а лишь замерла и смотрела на грека  потемневшими и утратившими прежнюю ясность глазами: зрачки так резко расширились, что сделали радужку почти незаметной, оставив видимой лишь тонкую голубую каемку.

Фортуната, ни на мгновение не отрывавшая глаз от собеседников, на всякий случай с осторожностью кошки, подкрадывающейся к зазевавшейся птичке,  бесшумно переместилась на одну колонну ближе. Правда до сладкой парочки – а бывший бестиарий и весталка в буквальном смысле заслуживали этого эпитета, поскольку держали в своих руках блюдо со сластями, - египтянке оставалось еще восемь колонн

Отредактировано Аврелия Косса (2015-09-09 18:38:05)

Если бы Диомед ударил ее по щеке, Аврелия и то не опешила и не испугалась бы так сильно. Ее золотоволосая головка качнулась на тонком стебельке шейки, как цветок луговой нивянки, сгибаемый ветром, а руки безвольно упали, отпуская подарок. Поступок сына Ельпиды, имя которого она теперь знала, был необъясним и оттого выглядел в ее глазах еще более пугающим. Она и мысли не допускала, что может вызывать в этом греческом полубоге хоть каплю интереса,  еще меньше – что ему неизвестно о последствиях, которые неминуемо настигли бы их обоих, случись поблизости хотя бы один свидетель его поцелуя. Но испугалась она не столько за себя, сколько за него. Не зная, что сказать, Аврелия беспомощно огляделась, ожидая увидеть вокруг сонмы любопытных и обвиняющих взглядов. Но храм Юноны Монеты был по-прежнему пуст, и она, не удержав вздоха облегчения и позабыв о подарке благодарной старой гречанки, повернулась и бросилась вон из храма.

Фортуната, не успевшая вмешаться, - слишком уж быстро разразилась катастрофа, - вышла из-за ближайшей к Диомеду колонны и встала перед ним, скрестив руки на груди с таким видом, которому бы позавидовали все Эринии и Гарпии разом.

-  Держись подальше от благородной Аматы, Диомед из Лудус Магнус! – прошипела она, сверкая черными глазами и обливая грека потоками ненависти и презрения. –Иначе я ...

Какие именно страшные кары она уготовила злодею, египтянка пояснять не стала, и без перехода, совершенно будничным тоном заключила:

- Пирожки отдай.

И, выхватив из рук Диомеда блюдо, заторопилась вслед за своей возлюбленной госпожой.

Отредактировано Аврелия Косса (2015-09-09 18:42:01)

На исходе злополучного дня в кубикуле, отведенном для проживания весталки Аврелии Коссы, кипели страсти, недостойные Атрия Весты. Сама юная послушница свернулась клубочком на своем по-спартански убогом ложе, забившись в уголок, образованный двумя стенами, и плотно сомкнув веки, сквозь которые сочились горькие слезы. Ее рабыня, напротив, расхаживала по небольшой комнатке взад и вперед, установив блюдо с пирожками на своей пышной груди и вовсю снимая с них пробу. Говорила только она, поскольку ее госпожа была не в силах не то что вымолвить слово, но даже разомкнуть уста для того, чтобы откусить кусочек от пирожка, которых, благодаря усердию Фортунаты, на блюде оставалось меньше половины. Разнос своей юной подопечной рабыня устраивала шепотом, поскольку знала, насколько острым слухом обладают сырые стены атрия: надзор за его обитательницами был строгим и неусыпным.

- Разум вы потеряли, госпожа! –  шипела Фортуната, снимая с блюда очередной пирожок. – Сейчас же утрите слезы и выкиньте из своей красивой головки это порождение ядовитой змеи и черного козла!

Аврелия изумленно открыла глаза, собираясь возмутиться, но поняв, что египтянка подразумевала под змеей Ехидну, а под козлом – Тифона, только устало вздохнула и не стала поправлять свою наперсницу: наставник из Лудус Магнус действительно был для нее одновременно прекрасной несбыточной мечтой и смертельно опасной химерой, гоняться за которой она могла  с тем же успехом, что и за кончиком разноцветного небесного моста, другой конец которого спускался прямиком в царство Орка.

-На моем месте любая другая уже стояла бы перед великим понтификом и выполняла бы свой священный долг, - продолжала вразумлять весталку Фортуната. – А если бы кто посторонний увидел, как он вас...Об отце своем подумайте: ему только и останется, что цикутой утешаться после того как вас живьем закопают! А сестра?! Кто ее замуж возьмет после такого позора?

Она сунула пирожок в рот и задвигала челюстями, прикрыв глаза от удовольствия. Проглотив лакомство, Фортуната на мгновение отвлеклась от нотации и вынуждена была признать:

-Что ни говори, а руки у этой Ельпиды золотые. Интересно, у кого она такой инжир покупает? И изюминки одна к одной, что горошинки в стручке...  Не пирожки, а чистая амброзия! Хоть кусочек отщипните – сразу полегчает!

Аврелия только отрицательно покачала головой. Она мучилась не от того, что позволила Диомеду поцеловать себя (да и как она могла ему помешать, ведь все произошло так неожиданно!), а потому, что постыдно сбежала, даже не попрощавшись. Пирожки, таявшие на блюде со скоростью вешнего снега, служили для нее немым укором и она не могла дождаться, когда ее рабыня наконец окончательно сотрет это напоминание о ее собственной трусости, грубости и  неумении справляться с обстоятельствами.

-Фортуната, -  попросила она, прерывая свое долгое безмолвие. – Надо блюдо вернуть. Ельпида небогатая женщина, у нее, верно, каждая тарелка на счету. Прошу тебя: сходи завтра в Лудус Магнус и попроси кого-нибудь из служителей передать наставнику Диомеду принадлежащую его матушке вещь.

- Да чтобы я..., - начала рабыня, но тут же осеклась. А собственно, почему бы и нет? С самим Диомедом она встречаться не хотела: боялась, что не сдержится и выцарапает греку наглые глаза. Но вот поговорить с кем-нибудь из служителей школы и обиняками выяснить, что он за человек, было необходимо.

- Хорошо, госпожа, схожу, - согласилась египтянка и взяла с блюда последний пирожок.

----------
Химера - в греческой мифологии чудовище с головой и шеей льва, туловищем козы, хвостом в виде змеи; порождение Тифона и Ехидны. В переносном смысле — необоснованная, несбыточная идея.

Отредактировано Аврелия Косса (2015-09-11 14:12:10)

Фортуната сумела выкроить время для похода в Лудус Магнус лишь на третий день после происшествия в храме. К этому моменту и  вкус, и  аромат пирожков Ельпиды уже успели изгладиться из ее памяти, и потому уже ничто не могло притушить пожар враждебности, которую египтянка питала к сыну искусной греческой стряпухи. Ее юная госпожа по-прежнему была бледна, молчалива и рассеянна, что только подливало масла в огонь: даже курчавые волосы на голове у египтянки, казалось, стояли дыбом, взъерошенные острыми когтями Эриний

Следуя указаниям доброхотов, Фортуната добралась до школы гладиаторов так же быстро, как если бы на ней были крылатые сандалии Гермеса, и, переговорив с рабами-привратниками, узнала о том, что покусившийся на ее голубку коршун улетел  за новой добычей. Взамен ей было предложено переговорить с ланистой, и она ухватилась за эту возможность для того, чтобы выяснить,  что за человек наставник гладиаторов, а при случае и нажаловаться на него хозяину. Войдя в комнату ланисты, она  поприветствовала его и застыла, ожидая наводящих вопросов: бросаться в атаку первой хитроумная египтянка не хотела. Как водится, ланиста начал с самого обыденного вопроса: поинтересовался, чем заслужил счастье лицезреть посетительницу. К этому моменту Фортуната уже успела оценить положение: перед ней сидел отнюдь не юный ясноликий Феб, но  судя по тому, что она увидела, проходя от ворот к его святая святых, дела у школы шли хорошо, а значит, денежки у владельца водились. Вопрос был в том, на что он тратил их излишки: только ли на рецину с оливками, или на что-то менее питательное, но более приятное наощупь и взгляд. То, что ланиста, скорее всего, был женатым человеком, египтянку нисколько не смущало: в любом случае брак рабыни со свободным римлянином был настолько же возможен, насколько и брак гладиатора с весталкой. Но не попытаться очаровать этого хорошо откормленного гуся  она не могла. Поэтому решила объединить приятное с полезным и сказала, указывая на маринованные оливки, которыми ланиста с удовольствием закусывал:

-  Излишек соли и уксуса задерживает воду, уважаемый! В такое жаркое утро полезнее всего вкушать свежие пирожки с инжиром и изюмом:  если бы ты попробовал моих пирожков, ты сразу бы ощутил разницу! Не веришь мне – спроси у наставника Диомеда: его мать, Ельпида, печет похожие и отсылает их во все городские храмы с тем, чтобы  попросить у богов благословения для своего не слишком удачливого сына...Я, собственно говоря, и пришла за тем, чтобы через сына вернуть стряпухе блюдо, которое она принесла недавно вместе с пирожками в атрий Весты, чтобы умилостивить богиню. Это она сама так попросила, чтобы не утруждать свои старые ноги понапрасну еще раз.

Отредактировано Аврелия Косса (2015-09-13 18:03:18)

Три золотых! Египтянка чуть не поперхнулась от возмущения, хотя и без того в мыслях не держала торговаться за одного из покрытых воском колоссов:  любой из них и так растаял бы под знойным дыханием ее страсти, как воск под палящими лучами солнцеликого Ра. Для нее не составляло секрета, что гладиаторы не только месили песок на арене, но и согревали  состоятельным матронам холодное супружеское ложе, покинутое дряхлеющими или равнодушными мужьями. Но три золотых! Три! Она горделиво тряхнула своими  черными, как смоль, кудрями и расправила плечи, показывая ланисте, что под скромным одеянием рабыни у нее есть нечто, чему позавидовала бы разодетая в пух и прах свободная римлянка. Это какой же надо быть страхолюдиной, чтобы платить мужчине за любовные утехи! Куда катится Рим...

-Даром только садовые улитки плодятся, - с кислым видом отмела Фортуната неприемлемое для себя предложение ланисты и отвела взгляд от окна. – Да и ко всему нет у меня ни трех золотых, ни места, где можно было бы позволить себе как следует отдохнуть не то что неделю, а и полночи! Я ведь служу в атрии Весты, уважаемый...Туда не то что гладиаторам, а даже и полевым мышам вход строго-настрого заказан, если они не женского пола! Одно удовольствие только и позволено: пирожки с изюмом.

Взгляд египтянки затуманился и побежал по углам и стенам комнаты, в которой она вела свою занимательную беседу с ланистой. Крутое бедро будто случайно коснулось бока собеседника: ни дать ни взять черная телка со звездой во лбу, охваченная внезапным интересом к белому быку-Юпитеру. Не хватало только раскидистого платана и приветливой тени от его густой кроны, чтобы миф стал явью.

---------
Согласно некоторым источникам Зевс возлежал с похищенной им Европой под платаном

Отредактировано Аврелия Косса (2015-09-14 09:07:24)

Рабыня вздохнула, так же прямо глядя в глаза своему Юпитеру: пылкая и страстная по натуре, она действительно не имела ни свободного времени, ни подходящего места для того, чтобы удовлетворять свои вполне естественные нужды, будучи денно и нощно прикована к тяжелым веслам галеры Весты. Внешний облик мужчины никогда не имел для нее решающего значения: с лица воду не пить, и то, что ланиста был невысоким и лысым и даже отдаленно не напоминал ни одного из своих мускулистых рабов, ее не отталкивало: в конце концов, у всех есть свои маленькие недостатки. Что толку от того, что у того же сына Ельпиды тело похоже на бронзовую статую, а лицо – на аверс золотой монеты? На этом, по ее мнению, и заканчивались все его немногочисленные достоинства. Египтянка ценила в мужчинах совсем другое: деловую хватку и туго набитый кошель, а в этом у ее собеседника недостатка явно не наблюдалось.

- Ты схватываешь все на лету, уважаемый, - немного фамильярно, но при этом подкупающе ласково подтвердила рабыня и краем туники промокнула испарину, выступившую на лбу у ланисты. Сделать это было несложно, поскольку он был ниже ее почти на целую голову. Фортуната оглянулась на дверь и снова встретилась взглядом с владельцем Лудус Магнус, - Не сочти за чрезмерное любопытство, свет очей моих, но не назначена ли у тебя какая-нибудь деловая встреча на самое ближайшее время? Я ведь неожиданно появилась...

Отредактировано Аврелия Косса (2015-09-14 10:07:56)