- Если с тобой будет говорить консул, - наставляла Кирену старшая пифия, - подаришь ему вот это, - она достала из ларца серебряную чашу тонкой ковки, украшенную по ободу драгоценными камнями. - А если тебя примет сам император... - пифия благоговейно достала из другого ларца арфу из слоновой кости, окантованную золотыми пластинами с гравировкой. - То, что не подаришь - привезешь обратно. И не бойся, тебя будут охранять легионеры и двое наших служителей. Ты должна вести себя спокойно, с достоинством и хранить книгу больше, чем собственную жизнь.
Кирена нетерпеливо кивала, произнося лишь: да, да, да.
Зачем столько слов? Зачем столько наставлений и предупреждений, если она все и так знает?
Подарки и смена одежды были уложены в сундук, а заветную книгу завернули в толстое полотно и зашили в чехол из пергамента, пропитанный воском. Чехол положили в кожаную сумку с длинным ремнем. Кирена тут же накинула ремень на плечо, перехлестнув шею, и  ходила так целый день, привыкая к тяжести драгоценного груза.
Когда прилетел голубь с письмом, что сопровождающий отряд уже в Капуе, юная жрица ощутила, как вдоль позвоночника быстрой змейкой скользнул холодок. Вот и начинается то, ради чего Аполлон выбрал ее из двух десятков претенденток. Служение ее жизни, о котором будет упомянуто в храмовых записях, и все последующие жрицы будут завидовать Возлюбленной Кирене, что отвезла в Рим последнюю книгу сивиллы. А в том, что книга - истинная, Кирена не сомневалась. И Сенат обязательно признает ее истинной. И книга будет храниться вместе с восстановленными книгами в храме Аполлона, на Палантине. Оригиналы сгорели больше ста лет назад, но император Август нашел тех, кто помнил пророчества наизусть и приказал восстановить книги. Но это - перепись по памяти, а она - Кирена - везет книгу, листов которой касались руки пророчицы!
- Веди себя с достоинством, - еще раз напомнила старшая пифия. - Не глазей по сторонам и не заглядывайся на мужчин - это недостойно!
Кирена с возмущением взглянула на нее:
- Кто будет смотреть на смертных мужчин, будучи избранной в возлюбленные самому прекрасному богу?! Твои слова оскорбительны!
- Прости, я сказала это не подумав.
- Так научись думать! - но досада Кирены вскоре испарилась, уступив место дорожным сбором. С собой она взяла плащ из волчьих шкур, чтобы предстать перед римлянами во всем великолепии, лук-малютку - а вдруг на их отряд нападут горные львы? Или разбойники, пожелавшие похитить Книгу?! И тогда она - жрица и возлюбленная Аполлона, не останется в стороне. Кирена взяла зеркало и постаралась придать своей мордашке такое же грозное и непреклонное выражение, как у сестры солнечного бога - лунной богини Артемис, чьи стрелы поражают богохульников и злодеев. Она осталась довольна результатом, погладив пальчиком образовавшуюся морщинку между бровей, когда со двора донеслись крики: "Прибыли! Прибыли!"
Кирена глубоко вздохнула, проверила сумку висевшую на боку, накинула на плечи плащ и взяла в руки лук со спущенной тетивой. Сама тетива, свернутая в клубок, хранилась в кожаном мешочке, который висел на шее у жрицы, спрятанный под тунику. Еще Кирена взяла тубус со стрелами, и вышла из полутьмы храма во двор, залитый до краев солнечным светом, как жидким золотом.

Кирена величественно кивнула, приветствуя магистрата, и прошествовала в приготовленную повозку, сопровождаемая любопытными взглядами легионеров,которые выстроились в одну линию, чтобы приветствовать жрицу. Забравшись в повозку, она оглянулась прежде, чем нырнуть под матерчатый полог:
- Остановитесь возле храма Дианы, я хочу помолиться, чтобы путешествие было удачным. Пока я молюсь, проследите, чтобы никто не смел входить внутрь. Светлая богиня может разгневаться, если кто-то помешает мне говорить с ней. И я... я разгневаюсь тоже.
Она смерила магистрата холодным величественным взглядом, который, по ее мнению, должен был сразу внушить ему уважение к ее священной персоне. магистрат ей не понравился. В лице его не было никакой одухотворенной тонкости, а фигура была слишком коренаста. Такого можно представить в образе Гефеста - хромого бога-кузнеца, который пересчитал собой все ступени Олимпа. Ничего похожего на изящную красоту Аполлона. И эта дурочка, старая пифия, еще предостерегала ее заглядываться на мужчин! на кого тут заглядываться, боги!
- Трогай! - велела она вознице, и поудобнее устроилась на мягких подушках, откинув занавеску, чтобы жители Кум могли видеть свое сокровище - то есть, ее, Кирену.

День выдался безоблачным, и Кирена приняла это, как доброе предзнаменование. Теперь осталось попросить о милости грозную сестру солнечного бога - и можно быть уверенной, что путешествие завершится благополучно. Она не смотрела на толпу, глазевшую на нее, как на чудо. На плече висела сумка с великой книгой, и жрица время от времени похлопывала сумку по нагретому солнцем богу, дабы удостовериться, что ее сокровище при ней.
Храм Дианы был небольшим, с алтарем на улице - чтобы люди могли принести жертву даже тогда, когда храм набит под завязку. Предупрежденные жрецы вышли навстречу, и Кирена величественно махнула рукой, чтобы повозку остановили.
Она легко спрыгнула на землю, поправила лук и сумку, и гордо прошла в храм, отказавшись от помощи жрецов, которые хотели поддержать ее под руки на крутых ступенях.
Перед тем, как скрыться в тени храма, Кирена обернулась и ткнула пальцем магистрата:
- Ты! Проследи, чтобы никто не потревожил меня во время разговора с богиней!

Поклонившись богине на восточный манер, а значит, приложив ладони ко лбу, глазам, сердцу и распростершись ниц перед статуей, Кирена забормотала вполголоса. Вообще-то, боги слышали и сердечные молитвы людей, но жрице нравилось говорить с ними, как с людьми, а не как с небожителями. Тем более, что втайне она считала себя если не равной богам, то уж всякой достойной говорить с ними.
- О светлоликая Артемис! - назвала она богиню ее греческим именем. - Стрелометательница, убийца, покровительница зверей, хозяйка животных! Я отправляюсь в путь по велению твоего солнцеликого брата, храни же меня и мою ношу от всех обидчиков и злоумышленников. И если мне позволено просить, скажи моему возлюбленному, что я желаю увидеть его. Пусть придет хотя бы во сне! Я не прошу откровений и провидческих снов - возможно, я еще слишком молода для такого служения, но как бы возрадовалось мое сердце, если бы господин мой и возлюбленный появился передо мной. Я бы не испугалась, подобно Дафне, и не отвергла его, подобно Кассандре и Касталии, и уж тем более не предпочла бы ему смертного, как глупая Марпесса! Передай ему, когда вы встретитесь в небесных чертогах своей великой матери, что я жду его. Жду смиренно и с надеждой. Я могла бы ждать долгие годы,но ты же знаешь, среброликая, что человеческий век короток. Мне бы хотелось предстать перед моим повелителем молодой и прекрасной, чтобы он посмотрел на меня ласково. Удостоит ли он ласкового взгляда сморщенной старухи, которой я когда-нибудь стану - мне не известно. Посему, молю тебя о заступничестве, прекрасная госпожа и сестра!
Закончив молитву и поднявшись на ноги, Кирена вынула из тубуса серебряную стрелу с золотым наконечником, подошла к жертвеннику, и вонзила острие себе в плечо. Показались капли крови, и жрица дала им упасть на мрамор алтаря, принося тем самым жертву кровью. Боги любят человеческую кровь. Даже такие светлые и прекрасные, как Артемис и Аполлон. И Кирена очень надеялась, что привлеченная ее кровью, Диана обернет лик в сторону храма в Кумах, проявит благосклонность и скажет солнцеликому брату: "А почему бы тебе не посетить ту смертную деву, что так желает твоей любви?.."
Дело было сделано, и Кирена с легким сердцем направилась вон из храма.

Кирена начала входить во вкус путешествия. Ярко светило солнце, на небе - ни облачка, но под тентом повозки было прохладно. Нежась на мягких подушках, жрица с интересом оглядывала окрестности, а когда глазеть по сторонам становилось скучно, брала кифару, чтобы повеселить музыкой и себя, и сопровождающих. Служительница храма, отправленная вместе с Киреной в качестве помощницы и служанки, заметила, что пение слишком привлекает внимание мужчин.
- Что же мне теперь, притвориться немой, чтобы доставить тебе удовольствие? - спросила Кирена.
- Я опасаюсь за твою безопасность, - возразила обиженная служительница.
- Моя безопасность - в руках моего бога, - насмешливо парировала Кирена. - Или ты настолько маловерна, что сомневаешься в его могуществе?
Служанке  ничего не оставалось, как замолчать.
Дорога была ровной, и дневной переход не утомил Кирену тряской. Вечером, когда взмыленные кони и уставшие всадники мечтали  об ужине и отдыхе, Кирена решила отправиться в ближайшую рощу лавров или дубов, для молитвы своему божеству.

Кирена не привыкла, чтобы ей перечили. А уж к тому, чтобы так неуважительно вели себя - и подавно. Помешали уединению, помешали молитве, да еще и пытаются посягнуть на то, что ей доверил сам Аполлон и его великая возлюбленная - кумская сивилла! Жрица ударила наглеца по руке и спрятала сумку за спину.
- По какому праву ты требуешь у меня ответа куда я собралась и зачем? - спросила она резко. - И кто дал тебе разрешение касаться своими грязными руками святыни, доверенной мне? Твое дело, жалкий непосвященный, следовать за мной и гордиться, что тебе оказали такую честь. Ты даже не охрана, понятно? Потому что меня охраняет мой бог. А ты - довесок к моему каравану. Не забывай свое место!
Она бы еще много могла высказать, но посчитала, что тратить красноречие на такого болвана - ниже ее достоинства.
- Раз уж ты здесь, проследи, чтобы меня не побеспокоили во время молитвы, - велела она. - Я не боюсь разбойников и диких зверей, слышишь? Но великий кифаред будет разгневан, если в наш разговор вмешаются посторонние.

Поколебавшись, Кирена согласилась вернуться. Всю дорогу обратно она обдумывала слова, услышанные от магистрата. Благоразумие советовало ей прислушаться к этому человеку, но гордость мешала прислушаться к благоразумию. Сумку она ему, конечно же, не отдала. Несла по-прежнему на плече, еще и прижимая рукой для верности. Поглядывая искоса на профиль своего сопровождающего, она решила, что у него слишком большие уши и нос некрасивой формы. Растравляя таким образом свои обиды, по возвращении в лагерь она уверилась, что нет человека хуже этого Гаттерия. Он черствый, необразованный варвар, ошибкой судьбы ставший римским гражданином и занявший место в магистратуре.
Усевшись на пятки в своей тележке, она мрачно уставилась в одну точку и отказалась есть, когда ей принесли похлебку и свежеиспеченную лепешку.
- Я буду поститься до самого Рима, - важно заявила Кирена. - Если меня лишили молитвы, я должна поддержать свой дух голодом. Иначе мой бог перестанет слышать меня, а я - его. Дайте воды и черствого хлеба.
И сколько не увещевала ее служительница, отправленная в сопровождение, Кирена настаивала на своем.

Вопреки надеждам и чаяниям Кирены, мерзкий магистрат не прибежал в страхе, не стал выпытывать, почему она решила морить себя голодом все их путешествие, и уж тем более не посыпал голову пеплом и не каялся за грубость и непочтительность. Просидев до ночи с каменным лицом, юная жрица демонстративно сгрызла сухарик и запила его водой, после чего помолилась и легла спать. Ее спутница, лившая слезы весь вечер и призывавшая упрямую покушать и не истязать себя, теперь спала, завернувшись в шерстяное одеяло, и сладко посапывала во сне. А Кирене не спалось, и она досадовала на Стефанию, которая спала, как сурок. Причина бессонницы была проста - Кирена была голодна. Посты, которые ей приходилось держать в храме, предусматривали не ограничение пищи, а исключение мяса из кушаний. Согласитесь, одно дело - поужинать виноградом, лепешкой на хлебе и воде, политой пчелиным медом, рассыпчатой пшеничной кашей или сухарем, который, казалось, так и застрял в горле.
Ворочаясь с боку на бок, Кирена злилась на упрямого магистрата, и на упрямую себя, и на Стефанию, которая не догадалась подсунуть тарелочку с сухофруктами или кусочек сыра.
Наконец, понимая, что так и не уснет, Кирена выбралась из повозки и крадучись направилась к сундукам и тюкам, где лежали их нехитрые пожитки. Где-то там был и мешок с дорожной едой. Развязывая вязки мешков, Кирена нашла сушеные финики и сразу засунула горсть сладких плодов в рот, наслаждаясь их божественным вкусом. В деревянном ларчике обнаружились вываренные в меду смоквы. Поразмыслив, жрица прихватила ларчик под мышку - кто знает, сколько ей придется поститься, пока магистрат не соизволит приползти на коленях, вымаливая прощение. Вслед за ларчиком были прихвачены полоски вяленого мяса и связка сушеной рыбы - жирной, маслянистой, со вкусным янтарным жирком под кожей.
Кирена повеселела. Теперь можно и обратно. Прошмыгнув мимо легионеров, обходивших лагерь, она забралась в не успевшее еще остыть гнездышко из войлочных матрасов, льняных простыней и шерстяных одеял. Засыпая, она все еще продолжала жевать.

Кирена праздновала маленькую победу. Пусть этот мерзкий магистрат не пришел молить о прощении, теперь она сможет наказать его более жестоко. Теперь она отказалась от пищи совсем, объявив, что будет лишь пить воду. Конечно же, о припрятанных в подушках сластях и валенном мясе никто не знал и знать не должен был.
Продолжая путь по Аппиевой дороге, Кирена все больше и больше проникалась красотой своей родины. Раньше она нигде не бывала дальше кум, а теперь перед ней открылся новый и прекрасный мир. Ее восхищало все - стройные тополя вдоль дороги, белоснежные открытые ветрам и солнцу храмы, живописные домики крестьян, овечки, резвящиеся на лугу. Мир прекрасен! И этот мир принадлежал ей целиком и полностью!
Облокотившись о борт повозки, жрица с любопытством глазела по сторонам, не слушая уговоров Стефании вести себя скромнее и поесть хоть немного.
- Я не съем ни крошки до самого Рима, - ответила Кирена холодно. - Да, я могу заболеть. Но это будет вина того невежды, что лишил меня молитв.

Легионеры болтали об озере, что находится неподалеку. Они сожалели, что магистрат запретил им выкупаться. Мол, когда ехали в Кумы, освежили в озере не только тела, но и сердца - великолепная вода, достойная серных источников Капподокии! Кирена слушала с завистью. ей было известно о целебных источниках, которые чуть ли не воскрешают мертвых. но ни разу не приходилось хотя бы увидеть один из них. А тут - такое чудо на расстоянии вытянутой руки, и из-за противного пожирателя мышей* она должна лишиться такого удовольствия. Нет, не лишится.
Луна светила ярко, Стефания сладко посапывала, развалившись на матрасе,а солдаты сторожили лишь торец повозки. Какая глупость! Как будто нельзя вылезти через скамью возницы!
Прихватив с собой свежую тунику, Кирена взяла и лук со стрелами. А вдруг к озеру выйдет лев?! И тогда она докажет, что не зря называется именем древней царевны, которая убила льва-людоеда. Поколебавшись, девушка решила не брать книгу. Здесь драгоценность будет в безопасности, а на берегу придется оставить ее без присмотра.
Запрятав сумку поглубже в подушки, Кирена выскользнула из повозки и почти не таясь пошла вон из лагеря.
Ее очень забавляло, что побега не заметили ни солдаты, ни служители храма, ни доблестный магистрат, который должен был видеть ночью лучше, чем днем. Она даже расслышала его голос, он разговаривал с кем-то возле лошадей. Магистрат смеялся. И Кирена тоже посмеялась вместе с ним. Мысленно, конечно же.
Тропинка к озеру была хорошо видна. Стройные кипарисы росли по обе стороны, чуть касаясь пушистыми лапами проходившей мимо них жрицы. Кирена вдыхала воздух полной грудью - до чего же прекрасно жить в самой прекрасной стране мира!
Озеро раскинулось перед ней, как осколок зеркала. Серебряная лунная дорожка бежала по его поверхности. Если искупаться в лунной дорожке, то великая Артемида одарит тебя молодостью и красотой.
Кирена не стала медлить. Осмотревшись и прислушавшись, она быстренько разделась за кустами и сбежала по песку к озеру. Вода была восхитительно теплая, и плотная - так и несла тело сама.  Кирена долго плескалась и ныряла. Всякий раз она обещала себе, что это - в последний раз. Но потом был еще последний, и еще последний. Только когда луна скрылась за кромкой леса, девушка собралась обратно.
После воды тело налилось тяжестью, и Кирена еле передвигала ноги. Она вытерлась и оделась, отжав волосы. И ничего не случилось! Просто некоторые очень любят напоминать о собственной значимости, напуская на себя важность.
Она медленно брела обратно, пиная травинки.
_____________________________
*Гаттерий - от слова "Гато", кот.

Размышления Кирены о бренности сего мира были прерваны шорохом в зарослях олеандра, слева от тропинки. Жрица остановилась как вкопанная, не уверенная, что ей не послышалось. Но шорох повторился. Сердце ухнуло в пятки, Кирена выхватила лук и дрожащими руками втолкнула в трубку стрелу. Одно дело - мечтать об охоте на львов, возлежа в тени  деревьев у храма Аполлона, а другое - встретиться с ними один на один ночью и в зарослях.
Пятясь, Кирена направляла стрелу то в одну сторону, то в другую, но шумы и шорохи больше не повторялись. Кирена не стала дожидаться их повторения, развернулась и опрометью бросилась в сторону лагеря. От страха дыхание у нее занималось, и она совсем запыхалась, когда добежала до трех кипарисов. Отюда, она помнила, до лагеря было рукой подать. Тут юная жрица постаралась принять вид, полный достоинства. Пригладила волосы и постаралась отдышаться.
Но вдруг совсем рядом, как раз за кипарисами, хрустнула ветка. Кто-то осторожно пробирался за Киреной! Наверняка, жестокий разбойник или кровожадный лев! Кирена встала в стойку, оттянув тетиву. Лук ходил ходуном у нее в руках. Хрустнула еще одна ветка, потом лапы кипарисов раздвинулись... Кирена не стала дожидаться, когда появится убийца или чудовище, и спустила тетиву.

Это было отвратительно! Унизительно! Постыдно!.. Сложенная пополам, Кирена глотала злые слезы и пыталась пнуть своего обидчика в голень, но он всякий раз так выворачивал ей руку, что ей приходилось наклоняться еще ниже, ахая от боли. Кричать и звать на помощь она не стала. Это казалось ей еще более постыдным. И сгорала от стыда, боясь, что кто-то увидит ее унижение.
- Пусти меня, порождение Тифона! - прошипела Кирена сквозь зубы. - Я не уличная девка, чтобы меня водили силком! Дай мне подобрать лук. Он священен, он лежал на алтаре Аполлона! А ты бросил его, как рухлядь!
Больше всего ей хотелось вцепиться ему в лицо ногтями, но благоразумие удержало. Когда он отпустил ее, жрица поспешно выпрямилась, потирая ноющее запястье. Она с ненавистью смотрела на магистрата, мысленно призывая на его голову гнев всех римских, греческих и этрусских богов.
- Ты мог сломать мне кости, проклятый медведь! - сказала она. - Никто из мужчин не смеет прикоснуться к возлюбленной Аполлона! Я донесу об этом, и тебя накажут! Но боги накажут тебя еще раньше! За святотатство!