В триклинии просторной виллы, принадлежавшей фламину Дециму Валенту, собралось изысканное даже по римским меркам общество, чтобы принять участие в пиршестве, посвященном Юноне. Мужчины возлежали на покрытых простынями ложах, женщины сидели, как то было предписано правилами. Среди гостей была и та, кому редко выпадала возможность появляться на людях: послушница из храма Весты, Аврелия Косса.   Весталка, чьи золотистые волосы были заплетены в шесть кос и прикрыты покрывалом, любовалась на  уложенные пирамидой и переплетенные пурпурной лентой смоляные кудри фламиники – жрицы Юноны и супруги фламина Юпитера . К прическе матроны была приколота веточка гранатника, священного растения Юноны, чьи ярко-красные плоды означали таинство брака, а их сушеная кожура помогала от многих хворей, в том числе и от напасти, вызванной чрезмерным употреблением гарума. Несмотря на праздничную обстановку, весталка предавалась не слишком веселым мыслям: она горевала о своей судьбе. Ну что стоило Фортуне повернуть колесо еще на четверть оборота и сделать ее не весталкой, а фламиникой? Тогда у нее тоже был бы свой собственный дом, муж и дети, и она бы сама ткала священное одеяние из льна своему супругу и ходила бы в обуви, сделанной из кожи жертвенного животного! Она вспомнила, что недавно говорила ей ее подруга Руберия: о том, что будь она замужней женщиной, муж изменял бы ей и пропадал невесть где. Но фламину запрещалось покидать супружеское ложе на срок дольше трех дней, и это, с точки зрения Аврелии, да и не только ее, было огромным преимуществом для его верной спутницы жизни.

Столы в триклинии ломились от яств и гости вовсю предавались чревоугодию, соперничая друг с другом в скорости дегустации. Аврелия с сомнением посмотрела на продолговатые кусочки мяса, плававшие в густом винном соусе: выглядело это не слишком аппетитно, но судя по тому, с каким рвением сидевшие рядом с ней матроны зачерпывали из глубокого серебряного блюда это таинственное кушанье, вкус у него должен был быть изумительным.

- Язычки фламинго! – прошептала ей соседка слева, и подмигнула, - Попробуй, это нечто невообразимое! Повар Децима Валента знает толк в угощениях!

«Скорее, в извращениях», - внутренне содрогнувшись, подумала юная жрица, представив, какое количество прекрасных розовых птиц пришлось умертвить ради того, чтобы несколько богачей полакомились их языками. Она потянулась к ломтику луканской колбасы, фаршированной рутой, сельдереем и лавровыми ягодами, но передумала и в конце концов ограничилась горсточкой изюма и половинкой румяной груши.

-Гладиаторы! – раздался зычный клич одного из гостей, явно успевшего как следует нагрузиться вином. – Где славные воины, ради которых мы сюда и явились?

Среди гостей поднялся возмущенный ропот: строго говоря, пир был посвящен совсем не служителям Марса. Но подвыпивший гость никак не унимался и продолжал выкликать бойцов и грозить громом и молнией Юпитера тем, кто пытался призвать его к порядку. Наконец по знаку хозяина два высоких раба-нубийца тихо вывели, или лучше сказать, вынесли горлопана из триклиния в атрий, чтобы дать ему возможность охладить горячую голову у колодца.

Отредактировано Аврелия Косса (2015-07-16 17:20:43)

Соседка Аврелии никак не унималась: то ли ей было просто скучно, то ли, напротив,  любопытно, что за птица сидит рядом с ней: не каждый день выпадает счастье лицезреть служительницу Весты, тем более, перекинуться с ней словцом. Время от времени она беспокойно поглядывала на грузного мужчину, возлежавшего напротив нее: он уже отдал дань уважения Бахусу настолько рьяно, что задремал и тихонько похрапывал: возможно, ему виделись во сне прекрасные куртизанки в окружении розовых фламинго. Аврелия сделала вывод, что это муж словоохотливой матроны.

- Ну что же ты ничего не ешь, уважаемая? – тараторила та. - Не верю, что в Атрии Весты подают такие разносолы, как в доме фламина Юпитера! Смотри: вот запеченный в меду и вине поросенок, галлийское копченое сало, лукринские устрицы, лесные жаворонки под соусом из трюфелей, сладкая гусиная печень! Ты такая худенькая, что просто жалость берет!

Аврелия понимала, что надо поддержать разговор хотя бы из вежливости, но не знала, как именно, и чтобы отвлечь настойчивую радетельницу о ее фигуре от кулинарной темы, спросила:

-Это правда, что сегодня будут выступать гладиаторы? Из какой они школы?

Матрона радостно встрепенулась:

- Да, это так: гладиаторы из школы Лудус Магнус! Знаешь..., - она придвинулась ближе к весталке и зашептала ей на ухо, - Однажды, когда мой никчемный супруг уехал по делам в Кампанию, я не выдержала и купила на одну ночь мирмиллона из этой школы...На следующее утро я пошла к спекулариусу* и заказала на память об этом событии ручное серебряное зеркало, на обороте которого выгравирована сцена с Венерой и Марсом...Ох, как же я завидую его жене..., - Она вздохнула и окинула весталку снисходительно-жалостливым взглядом, - Тебе не понять...Ведь вам, жрицам Весты, запрещено даже прикасаться к мужчинам...

Аврелия выслушала откровенное признание матроны с недоумением и смущением. Чем оно вызвано, она действительно не понимала: явно не действием виноградной лозы, поскольку женщинам было строго запрещено пить чистое вино**. По-видимому, ночь с мирмиллоном была действительно  незабываемой. Но упоминание о жене привело ее в еще большее недоумение:

-Разве у гладиаторов есть жены? – спросила она, невольно поворачиваясь к соседке так, чтобы видеть ее лицо.

-Есть, - подтвердила та. – Далеко не у всех, конечно...И дети тоже. Они живут на территории школы в отдельных бараках. Кстати, надо бы как-то исхитриться и набрать немного крови у того, кто сегодня умрет: тебе известно, что кровь гладиатора целебна и  помогает против различных хворей, если натереть ею тело? А кроме того, она возвращает любовный пыл тем, кто давно уже с ним расстался...***

Взгляд, который матрона бросила на своего супруга, пребывавшего в объятиях Морфея, подсказал весталке, что надежда на обретение семейной гармонии еще не окончательно покинула благородную римлянку. Но вот средство для достижения счастья, к которому та собиралась прибегнуть, наполнило ее таким отвращением, что она отвернулась, и чтобы прекратить ставший тягостным разговор, отломила от пышной лепешки небольшой кусочек, и, сунув его в рот, принялась тщательно пережевывать.

--------
* specularius - зеркальных дел мастер
** исторический факт, увы )
*** такое суеверие действительно существовало

Отредактировано Аврелия Косса (2015-07-17 19:53:19)

Аврелия не в первый раз видела выступление гладиаторов, но нынешнее ее поразило с самого начала. Весталка не ожидала, что бойцам придется сражаться друг с другом вслепую. По ее мнению, это было больше похоже на бойню нежели на честный бой, и она замерла, охваченная страхом. Разумеется, она знала, что гладиаторы для того и выходили на арену, чтобы умереть, о чем свидетельствовало их традиционное приветствие, с которым они обращались к императору, называя себя «идущими на смерть». И все же сражаться, видя противника, и биться вслепую – разные вещи. Однако остальным гостям подобное развлечение было явно не в новинку, и они предвкушали его с таким же нетерпением, как маленькие дети – сладкое лакомство. С разных концов пиршественного стола понеслись громкие подбадривания, адресованные гладиаторам, и кое-кто из гостей уже начал делать ставки на победу того или иного участника предстоящего боя.

-Смотри! – толкнула ее в бок соседка, ничуть не смущаясь тем, что так фамильярно обращается со жрицей Весты. – Во-он тот высокий, похожий на Геркулеса - это о нем я тебе только что рассказывала!

Аврелия покосилась на матрону: глаза ее возбужденно сверкали и весталка задумалась, вызван ли их блеск воспоминанием о ночи любви или же кровожадным азартом, свойственным большинству римских зрителей. Сама оно особого азарта не ощущала, и наблюдала за появлением гладиаторов со сдержанным интересом, смешанным со страхом: лишенные возможности видеть,  гладиаторы находились настолько близко к зрителям, что она забеспокоилась, не будет ли кто-нибудь из сидящих за столом случайно ранен.

-Но как ты можешь быть уверена, что это твой знакомый, госпожа? – спросила она у соседки. – Ведь его лицо полностью скрыто шлемом!

Та вздохнула и закатила глаза к потолку, всем своим видом выражая пренебрежительную снисходительность к наивности девственницы, никогда не знавшей мужчины:

- А шрамы-то? Я его и наощупь бы узнала из толпы! Надеюсь, он не погибнет сегодня!

Она снова вздохнула, поправила поясок под пышной грудью, которым была перехвачена ее украшенная вышивкой стола, и потянулась за очередным куском луканской колбасы. Весталка же почувствовала, что ее щеки запылали: узнала бы она своего спасителя с завязанными глазами? Нет, навряд ли, - решила она и сосредоточила свое внимание на тех, кому предстояло расстаться с жизнью на потеху гостям фламина.

Бой начался.

Отредактировано Аврелия Косса (2015-07-26 06:19:20)

Робкая дева следила за представлением в полглаза: и не из-за отсутствия интереса, а потому, что всякий раз как лезвие меча рассекало человеческую плоть, она вздрагивала всем телом и крепко зажмуривалась. Она видела все это и раньше, но не с такого близкого расстояния. Ей казалось, что она присутствует на жертвоприношении: точно также фламин вонзал острый нож в шею быка и из нее фонтаном начинала бить алая кровь. Можно было бы и привыкнуть к подобным зрелищам: Рим  - великий, но жестокий город. Если бы гладиаторы сражались деревянными мечами, она бы первая громко аплодировала их искусству: все они были ловкими, маневренными и изощренными в зрелищных трюках бойцами. Но, видимо, боги забыли одарить ее при рождении теми качествами характера, которые бы давали возможность получать удовольствие от вида чужой крови, будь то кровь животного или его двуногого собрата.

Соседка громко охнула и привалилась к ее боку.

- О нет! Ксантипп..., - низким грудным голосом простонала она, даже не пытаясь скрыть свое разочарование и досаду.

Аврелия открыла глаза и увидела, что могучий мирмиллон грузно осел на мозаичный пол триклиния, обеими руками зажимая глубокую рану в бедре, а на поле битвы остался стоять один-единственный из его противников - победитель. Всем сердцем сочувствуя раненому, она испытала невольное сочувствие и к любовнице гладиатора, которая явно пребывала в сомнениях насчет того, выпадет ли ей когда-нибудь возможность снова воплотить в жизнь сцену, изображенную на оборотной стороне ее серебряного зеркала.

-Успокойся, госпожа: он всего лишь ранен, а в школах гладиаторов, как я слышала, самые лучшие и искусные лекари! – сделала весталка робкую попытку утешить свою соседку, и приобняла ее за плечи. Та всхлипнула, ничуть не стесняясь присутствия мужа – впрочем, последний благополучно проспал весь бой и потому не мог по достоинству оценить душевные терзания своей благоверной.

Тем временем ритуал награждения победителя развернулся во всей красе: широкое дно вместительного блюда, предназначенного для внесения осязаемых похвал храбрецу, покрылось слоем золотых и серебряных монет. Матрона утерла слезу и внесла свою лепту в общее дело, метко швырнув в центр блюда сестерций. Вскинув руки, она поправила дорогой парик и прошептала на ухо весталке:

-Видишь того красивого грека, что склонился над раненым? Я  мельком видела его в Лудус Магнус, когда приходила договариваться с ланистой насчет Ксантиппа. Это наставник, сам бывший гладиатор.  Думаю, мне надо поговорить с ним о сегодняшнем победителе...

Аврелия посмотрела в указанном направлении и вся кровь отхлынула у нее от лица: она узнала того, кто спас ее честь, а возможно, и жизнь, когда она имела глупость в одиночестве отправиться в дом отца глухой ночью. Несколько мгновений она обдумывала отчаянное положение: грек не мог ее не видеть, а раз видел, значит узнал, как и она его. Что делать, чтобы избежать разоблачения и последующего неминуемого наказания? Или же он промолчит? Она обвела взглядом поверженные мужские тела и вдруг поняла, что сегодня получила один из лучших уроков в своей пока еще недолгой жизни, который состоял в лаконичной и простой истине: лучшая защита - нападение. В сегодняшнем бою победил тот, кто нападал чаще и яростнее других, несмотря на то, что бился вслепую, сопровождая каждый свой выпад громким воинственным кличем . И она тоже не будет ни прятаться, ни молчать, тем более – убегать. Она нападет первой и посмотрит, что из этого выйдет.

-Постой, госпожа! – Аврелия схватила за руку вставшую с места матрону. – Прошу, окажи мне добрую услугу! Будучи жрицей Весты, я не могу подходить к незнакомому мужчине первой, поэтому прошу тебя: передай наставнику, что дочь квестора Аврелия Косса настолько потрясена искусством гладиаторов  Лудус Магнус, что решила сделать подарок своему отцу и устроить для него представление в самое ближайшее время. Пусть ментор сам подойдет ко мне ненадолго, чтобы мы могли обсудить такую возможность. Я буду ждать его в атриуме, у имплювия* не дольше, чем продолжался сегодняшний бой

Матрона окинула Аврелию взглядом, в котором понимание мешалось с подозрением, но тут же улыбнулась и согласно кивнула:

- Хорошо, Аврелия Косса, я передам наставнику твою просьбу.

Пока она уверенным шагом направлялась к греку, Аврелия улучила момент и выскользнула из триклиния, на ходу пытаясь понять, действительно ли она испугалась разоблачения или просто хотела еще раз посмотреть в глаза своему спасителю и от души его поблагодарить. А может быть, ей не давал покоя рассказ соседки об изображении на зеркале? Так или иначе, она подождет у имплювия совсем недолго, и если грек не соблазнится возможностью дать своим подопечным заработать и не придет, тогда она отправится в Атрий Весты. На носилках. В сопровождении ликтора.

--------------
*имплювий - широкий квадратный бассейн в середине внутреннего дворика  (атриума), в котором собиралась дождевая вода, попадавшая в него через отверстие в крыше атриума и затем отводилась в подземный резервуар.

Отредактировано Аврелия Косса (2015-07-26 10:45:39)

Аврелия, беспокойно мерявшая шагами атриум в ожидании своего спасителя, уже успела обойти имплювий несколько раз. За ней чинно следовала пара чванливых павлинов – священных птиц Юноны, жрицей которой была хозяйка дома. Пернатые атрибуты богини то и дело теряли перья, часть из которых падала в воду. "Придет или нет?" - тем временем размышляла Аврелия, в очередной раз огибая бассейн в сопровождении пышного эскорта. При появлении долгожданного сердечко весталки отчаянно забилось и она остановилась у края бассейна: теперь ее и грека разделяло водное пространство, по поверхности которого сновала небольшая, но яркая флотилия из павлиньих перьев. Птицы Юноны тоже замерли наподобие ликторов, заняв охранное положение по бокам юной жрицы Весты. Казалось, они не доверяли пришедшему на их территорию варвару и готовы были в любой момент показать ему, что в их груди бьются сердца несгибаемых и храбрых бойцов, и лучше бы гостю не причинять никакой обиды невинной деве: ни словом, ни делом...

Первые же слова грека ошеломили Аврелию: до того холодным и неприязненным тоном были они сказаны, да и вся поза ее собеседника выражала нежелание длить разговор. Но все-таки он пришел! Слабая искорка надежды не желала гаснуть, и весталка ответила, хотя голос у нее немного дрожал от волнения, смешанного с толикой обиды:

- Я не задержу тебя надолго: я ведь только хотела поблагодарить за помощь, которую ты мне оказал, и извиниться, что скрыла от тебя свое настоящее имя и то, что я служу Весте. Но согласись: обстоятельства были таковы, что иначе я поступить не могла...Что касается представления  в доме моего отца-квестора – это был всего лишь предлог, чтобы вызвать тебя из триклиния туда, где можно поговорить без свидетелей. Ни я, ни мои мать и сестра не можем спокойно смотреть на то, как молодые и сильные мужчины, способные продолжить свой род, калечат и убивают друг друга не во славу великого Рима и не потому, что вынуждены защищать своих близких, а просто из прихоти скучающей толпы. Сегодня я попросту не имела возможности отказаться...Поэтому никакого представления не будет, но ты со своими учениками не останешься в накладе. Вот, возьми! И потрать с пользой на лекарей и снадобья для раненых.

Служительница Весты вытащила кошель и перекинула его на другую сторону бассейна, к ногам наставника гладиаторов. Это не было выражением высокомерия: она ведь не могла касаться руки мужчины, и он должен был это понимать. Единственное, чего она опасалась - того, что гордец  может принять ее настолько же щедрое, насколько и идущее от сердца пожертвование за подкуп, попытку заткнуть ему рот.

Отредактировано Аврелия Косса (2015-07-27 10:56:21)

Несколько томительных мгновений весталка горестно взирала на кошель, набитый полновесными сестерциями и ауресами. Жестокие, сочившиеся ядом презрения слова грека поразили ее в самое сердце. Так вот за кого он ее принял?! За искательницу порочных наслаждений, за клятвопреступницу, за позорную и лживую волчицу, обряженную в белоснежное руно мнимой добродетели! Уязвленная гордость быстро сменилась закономерным возмущением: он сам, своею собственной рукой повел ее в лупанарий! А теперь поставил ей это в упрек! Аврелия подняла кошель с земли и пошла к выходу из атриума. В дверном проеме она столкнулась с молоденькой рабыней, шедшей, чтобы набрать воды из  колодца: видимо, уже пришло время убирать в триклинии.

-Стой! – весталка  поразилась резкости и властности собственного голоса, обычно тихого и сладостно- ласкового. – Пойдешь со мной!

Сунув в руку рабыни монету в качестве вознаграждения, она потащила ее за собой во двор. И грек, и его товарищи из Лудус Магнус еще были там. Остановившись в нескольких шагах от группы мужчин, весталка отдала  кошель рабыне и подтолкнула ее в их направлении:

-Отдашь этот кошель любому из гладиаторов, кроме того греческого красавца, поняла? Скажешь, что весталка Аврелия Косса благодарит их за полученное удовольствие и вплоть до следующих календ будет молить Весту о том, чтобы всем им благоприятствовала удача в бою.

Рабыня, опасливо покосившись на охваченную гневом жрицу, взяла кошель и мелкими шажками засеменила  к гладиаторам. Аврелия же застыла на месте воплощением Немезиды, испепеляя спину своего обидчика горящим взглядом. Дождавшись, пока ее посланница сунула в руки одному из мужчин кошель, она развернулась и направилась обратно в атриум: ей было необходимо охладить водой пылающее лицо, прежде чем показаться на глаза ликторам.

Отредактировано Аврелия Косса (2015-07-29 07:17:34)